«Нет ничего сложнее, чем различить «плохого» мейн-куна, «плохого» норвега и «плохого» сибиряка» - такая поговорка сложилась в фелинологическом мире. «Плохого» - в смысле выраженности породных признаков. Хороших же представителей этих пород эксперту различить достаточно легко, чего нельзя сказать о человеке «с улицы», в сферу интересов которого кошки никак не входят.

Дело в том, что внешний облик каждой из этих трех пород основан на одном и том же образе некоего «дикого лесного кота». Не то чтобы их заводчики стремились в точности ско­пировать представителей данного биологического вида (лес­ной кот Felis silvestris). В облике мейн-куна наметанный глаз может обнаружить черты, характерные скорее для рыси (вы­соко поставленные уши с кисточками, подчеркнутые скулы и мордочка, высокие ноги), а во внешности сибиряка - отдаленный намек на манула (небольшие уши, массивная го­лова с плавными очертаниями). Тем не менее каждая порода призвана создавать впечатление аборигенной кошки из су­ровых лесов - крупной и мощной, с очень густой удлиненной шерстью.

Лет двадцать назад отличить представителя норвежской лесной от мейн-куна было куда сложнее, чем сегодня - ни та, ни дру­гая порода не имела особой специфичности черт. Несмотря на то что происхождение этих животных хорошо известно: они выведены не просто из изолированных популяций, но и на раз­ных континентах, сходства между ними было чуть ли не боль­ше, чем различий. Объясняется эта ситуация просто: исходным «материалом» для создания пород послужили беспородные до­машние. кошки, сформировавшиеся в похожих условиях: на фермах штата Мэн или в селах Норвегии. Да и климатом эти ре­гионы не так уж разительно отличаются друг от друга (если сравнивать, например, с Бразилией или Японией). При таком образе жизни преимущество получали кошки среднего и круп­ного размера, с мощным костяком, развитой мускулатурой, «одетые» В плотный мех. Каких-либо других специфических породных признаков в этих популяциях не закреплялось, по­скольку владельцы ферм и хуторов если и отбирали среди сво­их животных лучших, то разве что по «мышеловкости», понят­но, что районы с подобным климатом - и с подобным содер­жанием кошек - не ограничиваются Норвегией и штатом Мэн, а занимают большие территории в Евразии и Северной Америке. Соответственно, и распространены на них кошки подобно­го «примитивного» типа. Нельзя найти современный выставоч­ный экземпляр норвега или мейн-куна в подмосковной дерев­не, но обнаружить кошек, обладающих целым рядом типичных для этих пород признаков, вполне возможно.

На нынешний день и норвежская лесная, и мейн-кун имеют статус национальных пород, и класс новичков для них в большинстве организаций закрыт. Иначе говоря, животные без ро­дословной, восходящей к американским или, соответственно, норвежским предкам, не могут быть признаны представителя­ми этих пород и допущены к разведению. Делается это в целях охраны генофонда породы и придания ей большей генетической стабильности.

Однако на ранних стадиях формирования этих пород неизбежно вставал вопрос: сохранять ли наиболее распространен­ный в аборигенной популяции тип животных или придать складывающейся породе какие-то своеобразные, характерные именно для нее черты, не противоречащие пресловутому об­разу «дикого лесного кота». Конфликт между стремлением сохранить генофонд аборигенной популяции и творческим развитием породных признаков - один из самых тяжелых для за­водчиков на стадии окультуривания породы. Хочется, конеч­но, добиться какого-то разумного баланса между этими тен­денциями. Если ограничиться одним лишь сохранением са­мых распространенных в аборигенной популяции признаков, возрастает риск, что порода окажется невыразительной, неин­тересной для потенциальных владельцев (проще говоря, для покупателей), что не прибавит ей популярности и может поставить под угрозу само ее существование. Если же удариться в другую крайность - утрировать часть имеющихся признаков или вносить новые, да еще прибегая для этого к вводным скрещиваниям, то можно потерять всякие биологические основы «аборигенности», получив просто-напросто еще одну культурную породу кошек, связанную со своими предками разве что названием.

Американские заводчики предпочли все-таки акцентировать ряд признаков породы, придав ей броский и узнаваемый облик (пусть даже часть этих признаков и противоречила образу дикого кота из холодных лесов - например, большие уши мейн-куна в суровом климате подвергались бы явному риску обморожения). Более консервативные скандинавы пошли по пути сохранения традиционных признаков, пытаясь добиться обшей гармонии облика животных без выщепления отдельных экстремальных черт. Кстати, при подобном развитии порода нередко оказывается подвержена веяниям моды, словно заво­дчики, не имея возможности вложить свою энергию в разви­тие «разрешенных к экстремализации» признаков, пытаются направить ее то на одну, то на другую «среднюю» характери­стику - до пределов, допускаемых стандартом (а порой и вы­ходя за эти пределы). Не стали исключением и норвежские лесные - на каком-то этапе их развития (примерно в конце 80-х и начале 90-х гг. прошлого века) в моде были крайне длинные головы. Спустя несколько лет мода вернулась к клас­сическому равностороннему треугольнику, и усилия заводчи­ков сосредоточились на формировании высокой линии над­бровий - так называемого шлема норвежских кошек.

«Третья сторона треугольника» - сибирская - начала складываться как культурная порода позже двух остальных, и представители ее на тот момент отличались крайней разнотипностью. Причин этого явления было несколько: во-первых, животные в первичные племенные группы набирались «со всех концов Руси великой», а это территория куда побольше Норвегии и штата Мэн, и климатические условия на ней весьма разнообразны.

Во-вторых, преобладали в этих группах кошки из крупных городов: Москвы, Ленинграда (Санкт-Петербурга), Красноярска и т. П., а генофонд городского кошачьего населения подвергается постоянному «перемешиванию». Поэтому, когда встал вопрос о написании стандарта (точнее, стандартов, составленных разными организациями), оригинаторы породы опирались не столько на распространенность тех или иных признаков в популяциях кошек в самой Сибири, сколько... на исторически сложившееся представление о сибирском коте как об аборигене поселений таежной зоны. Не последнюю роль при составлении стандарта сыграло и желание придать породе специфич­ный облик, отличающий ее от мейн-куна и норвежской лесной. В этом действия оригинаторов подчинялись общему фелинологическому правилу: новая порода не должна напоминать уже существующие.

Так чем же все-таки отличаются друг от друга представители «аборигенного треугольника» сегодня? Мейн-кун - это, пожалуй, самая крупная или, точнее, рослая порода: при мощном костяке и широкой грудной клетке он отличается длинным корпусом. Сильными мускулистым ногам этих кошек стандарт предписывает «среднюю длину в пропорции к телу», но, поскольку корпус отличается немалой дли­ной, можно сказать, что и ноги у мейн-куна длинные. Сибиряк обычно производит впечатление не стол­ко своей величиной (хотя для этой породы предпочтительны крупные размеры), сколько мощью, переходящей у матерых котов в некоторую массивность. Корпус, как и мощные конечности', имеет среднюю длину. Однако, поскольку спина и круп, а равно и грудная клетка у сибиряков должны быть широкими (а грудная клетка еще и довольно глубокой), создается впечатление некоторой приземистости этих кошек. Облик норвега удачно соединяет в себе силу и грацию. Но­вежская лесная порода отличается скорее крепким, нежели массивным сложением, корпус этих животных может иметь среднюю и даже большую длину" (кошки обычно длиннее ко­тов). Ноги довольно высокие, но благодаря крепкому костяку и плотной мускулатуре отнюдь не выглядят тонкими. В породе преобладают животные средней величины (хотя стандарт оговаривает как среднюю, так и большую), но «богатая» шерсть зрительно увеличивает размеры этих кошек. Наиболее яркие отличия демонстрируют головы пород «треугольника». Голова мейн-куна имеет форму широкого модифицированного клина, с высокими выступающими скулами. Впечатление угловатости дополняется квадратной мордочкой с подчеркнутыми подушечками вибрисс. Голова норвежской лесной кошки по форме соответствует равностороннему треугольнику, или, по терминологии других организаций, «уме­ренному клину». Очертания его мягкие, закругленные, скулы не выделяются, и плавная линия контуров на переходе к мор­дочке не меняет своего направления. У сибиряка голова име­ет форму широкой и короткой трапеции (перевернутой трапеции, говоря точнее). Скулы довольно низкие, и от них к подушечкам вибрисс идет плавная, округлая линия контура. Небольшие отличия трех пород друг от друга можно заметить в организации профиля, в области перехода ото лба к носу. У мейн-куна предполагается мягкий, но явно выраженный изгиб этого уча­стка, без акцентированно­го стопа или резкого излома. Примерно такой же вариант перехода ото лба к носу приветствуется и у сибиряка, только длина этого участка у него по­меньше (за счет более ко­роткой головы). Линия же переход а ото лба к носу у норвега часто описывается как «прямая» или «ров­ная», однако не стоит при­писывать этой породе истинно прямой «восточ­ный» профиль. У норвежской лесной высокие, плавно очерченные надбровья, за счет чего на переходе ото лба к основанию носа образуется легкий «ложный» изгиб ли­нии, этакая деликатная смена ее направления... А ярко выра­женный излом или стоп недопустим категорически!

Большие, высоко и прямо поставленные, да еще и украшен­ные кисточками, уши мейн-куна могут служить одной из «ви­зитных карточек этой породы. Не столь выразительные, но гармоничные уши норвежской лесной кошки поставлены от­носительно высоко, причем таким образом, что нижняя часть наружной линии уха как бы продолжает линию треугольной головы. Расстояние между небольшими, широкими в основа­нии ушами сибиряка довольно велико, причем наружная ли­ния уха почти вертикальна, а сами уши заметно наклонены вперед. Опушение уха - кисточки и густые щетки - жела­тельно для всех трех пород.

Глаза мейн-куна стандарт описывает как овальные, широко расставленные. Составители стандарта норвежской лесной породы акцентируют внимание на большой величине и «от­крытости» глаз, определяя их форму как широкоовальную. А вот в стандарте сибирской породы форма глаз обычно записы­вается как округлая, при широком их поставе.

Здесь хочется сделать одно отступление. Стандарты на при­знание сибирской породы подавались в международные фе­линологические организации в разное время и, что весьма пе­чально, разными российскими клубами, действия которых не были согласованы друг с другом. Их «сибирские» стандарты несколько отличались друг от друга, да еще, видимо, претер­пели кое-какие изменения при переводе на другой язык. В итоге между стандартами разных международных организа­ций возникли заметные разночтения, подчас приводящие к полному абсурду. Так, довольно широко трактуемый россия­нами термин «округлые глаза» в стандартах TICA стал выгля­деть как «почти круглые», а в стандартах CFA - как «круг­лые». К круглым глазам, естественно, должно прилагаться их открытое выражение, и теперь американские заводчики, раз­глядывая фотографии наших сибиряков, удивляются их «не­достаточно круглым глазам» и упрекают(!) в отсутствии «от­крытого выражения лица». Возможно, российские стандарты (хотя бы российские!) следует прописать по этой позиции бо­лее четко - все-таки сибирская порода должна вызывать ас­социации с сильным, естественным животным, а никак не с мягкой игрушкой.

Хотя все три породы относятся к одной и той же группе «полудлинношерстных», структура и текстура их шерстного по­крова значительно отличается. У мейн-куна подшерсток вы­ражен умеренно, ость густая, на ощупь шелковистая, покров­ный волос тонкий, но упругий, равномерно удлиняющийся от плеч к спине и крупу. Мягкий волнистый подшерсток и обильный «остепух» норвега покрыт спадающим со спины, с крупа и верхней части боков хорошо развитым, длинным во­доотталкивающим покровным волосом. В целом же шерсть норвега на ощупь скорее мягкая, чем шелковистая. У сибир­ских кошек ярко выражены сезонные колебания шерстной структуры - подшерсток может быть коротким и умеренно выраженным в теплое время года, но удлиняется и становится исключительно плотным во время холодов. Ость на боках плотная, полуприлегающая, довольно мягкой текстуры. Вели­колепно развит покровный волос (<<плащ») - жесткий, весьма толстый, блестящий, удлиняясь от лопаток к крупу, он спуска­ется на бока жнвотного. Для всех пород, особенно в холодный сезон, характерен украшающий волос - «бакенбарды», ворот­ник, «штанишки» на задних ногах.

Окрасы во всех трех породах при знаются любые (хотя опреде­ленное предпочтение отдается «натуральным» - черным таб­би), за исключением нехарактерных для кошек из естествен­ных популяций Европы, Сибири и Северной Америки: шоко­ладных, коричных, лиловых, фавн, абиссинских, бурманских и сепия. Колор-пойнты не признаны ни в норвежской лесной породе, ни для мейн-кунов. А вот что касается этого окраса у сибиряков, то здесь мнения ведущих фелинологических орга­низаций резко разделились. Если, например, европейская FIFe категорически отрицает право сибиряков КОЛОР-ПОЙНТОВ на существование, то американские СРА и TICA принимают их с распростертыми объятиями. Ну а с мнением российских экспертов и заводчиков относительно КОЛОР-ПОЙНТОВ в си­бирской породе читатели «Друга» наверняка ознакомились в публикациях за последний год.

* в стандарте ТICA сказано, что ноги сибиряка «относительно длинные» - с чем абсо­лютное большинство оригинаторов породы и современных ее заводчиков вряд ли согла­сится. Так же, как и с положением о «слегка аркообразной, выгнутой линии спины». О разночтениях стандарта сибирской кошки в международных организациях речь пой­дет ниже.

** Как видим, разночтения в стандартах норвежской лесной в фелинологическux органи­зациях также присутствует.

Инна ВЛАДИМИРОВА

Сибиряк

 

Норвежская лесная

 

Мейн-кун